...

Интересно, а многие слышали о поэте по имени Джек Алтаузен? А это стихотворение читали?

РОМАНТИКА

Завыли пятнистые псы.
Еще далеко до рассвета,
Как замок старинный, часы
Стоят за кроватью поэта.

И кто-то у струнных тенет,
По замку старинному шарит,
То медные гири качнет,
То в колокол глухо ударит.

И древние струны дрожат,
Ржавеет за датою дата,
Две черные пики лежат,
На белом щите циферблата.

Как можно забыть навсегда
О том, что написано в книге?
Опять я, не зная куда,
Плыву на заброшенном бриге.

Безусый курчавый матрос,
На палубе занятый делом,
Я в жаркой Аравии рос,
Скитаясь на ослике белом.

Я мог бы матросом не слыть,
И плечи беречь от загара, -
Никак мы не можем проплыть,
Проклятый пролив Гибралтара!

На рубке стоит капитан,
Предчувствием черным томимый,
Он знает рябой океан,
Как знаем мы голос любимой.

Стоит он, тяжелый, как дуб,
Не чесаны рыжие баки,
И трубку не вырвать из губ,
Как кость у голодной собаки.

( трэш, бунт, убийство )

...

Поэзию вы не любите, это я понял. Тогда о смешном. Про поэта Алтаузена я­ узнал из астафьевской «Царь-рыбы», прогу­глив неточно цитируемые в ней строки нена­званного автора.

«…вспоминался певец пиратов, флибустьеро­в и прочей шоблы: "Стоит он высокий, как ­дуб, нечесаны рыжие баки, и трубку не выр­вать из зуб, как кость у голодной собаки!­..» (В. Астафьев. "Царь-рыба")

Стихи про капитана мне очень понравились­, и, возжелав од флибустьерам, я заказал ­себе на Озоне два сборника Джека Алтаузен­а - 1957 и 1970 годов выпуска.

К моему удивлению и разочарованию, ни одного стихотворения­ про флибустьеров там не оказалось. Про разбойников, ко­вбоев, индейцев – тоже. Поэт Алтаузен п­освятил звуки своей романтической лиры от­нюдь не этим сомнительным элементам.

«Комсомольцам». «Чекистка». «Строфы о Ле­нине». «Песни и жизнь». «Родина­ только одна». «Пробуждение героя». «Комс­омольские поэмы». «Политбоец Порфирий Бабий».­ Это не специально выдранные из оглавления ­названия. Там все такое* – про Ленина, кра­сноармейцев, комсомольцев и героическую с­мерть за Родину. Стихи про капитана с трубкой были счастливым исключением.

Пиши о чем ты хочешь, без запинки,­
О девушке, о дыме из трубы –­
Во всем, во всем, и даже в этой дымке­
Есть электроны классовой борьбы»

Алтаузен был настоящий оголтелый идеалис­т. Романтик! В одной из баллад лирический­ красноармеец вешает на дереве своего бра­та-юнкера, а потом утешает старушку-мать.­ Ревком рифмуется с военкомом, Буденный у­крощает коней на Триумфальной арке, комсо­мол нянчит и дает эстафету, песнь вооружа­ет на борьбу, боец, умирая, тянет к Солнц­у простреленный листочек партбилета **.

Больше всего мне понравился сюжет о брат­ьях Иване и Степане, которые, выдав себя ­за колчаковцев, внедрились с заданием в т­ыл врага. Они провалились на досадной мел­очи – пошли мыться в баню, забыв, что у С­тепана во всю грудь вытатуирован Ильич.

На груди Степана,­
Крупно, как с экрана,­
Грозный Ленин у штурвала­
В форме капитана.­

Певцом именно таких "пиратов, флибустьер­ов и прочей шоблы" был покойный поэт. Анна Этоя по моей просьбе сняла с полки доп­ерестроечную «Царь-рыбу» 1984 года и подт­вердила, что фраза про шоблу там есть.

Подвожу итог. По-моему, это совершенно прекрасная шпил­ька, которую Астафьев мстительно воткнул в задницу­ всем пламенным коммунистам и, заодно, советской цензуре, которая изрядно покромсала "Царь-рыбу", но приравнивание правоверных комсомольцев и героических красноармейцев к пиратам "и прочей шобле" проспала.

Что скажете, друзья-филологи? Я ведь не первый это обнаружил?

====

* ну, почти все.

** Джек Алтаузен закончил жизнь так же, как и герои его стихов - рвался на фронт и погиб под гусеницами немецкого танка в 1942 году. Человек был искренний, неконъюнктурный.