ilya_simanovsky | Entries tagged with поэзия

Науму Коржавину 92! Пожелаем ему здоровья.

Гуляли, целовались, жили-были...
А между тем, гнусавя и рыча,
Шли в ночь закрытые автомобили
И дворников будили по ночам.

Давил на кнопку, не стесняясь, палец,
И вдруг по нервам прыгала волна...
Звонок урчал... И дети просыпались,
И вскрикивали женщины со сна.

А город спал. И наплевать влюбленным
На яркий свет автомобильных фар,
Пока цветут акации и клены,
Роняя аромат на тротуар.
<...>

30/12/1944

Не знаю в поэзии ничего более точного про 37-й год.

На этой неделе исполнилось 111 лет со дня рождения Семена Кирсанова (1906-1972). Потрясающее стихотворение. За наводку спасибо Гаспарову М.Л.

Это удивительное стихотворение. Дочитайте до конца и поймете почему.

Вера Меркурьева

***

Я пришла к поэтам со стихами -
Но они стихи слагали сами,

Было им не до моих, конечно,
И, спеша, они сказали: вечно.

Я к друзьям, кто так меня читали -
Но друзья продукты покупали,

А купить так дорого и трудно,
И, грустя, они сказали: чудно.

Я к чужим: возьмите и прочтите,
И поверьте вы и полюбите.

Но чужие вежливы фатально,
И, шутя, сказали: гениально.

Где же быть вам, где вам быть уместней,
Бедные, бездомные вы песни?

Что ж у вас по целому по свету
Своего родного дома нету?

Спрячьтесь в землю, станьте там магнитом -
Но земля сокрыта под гранитом.

Сгиньте в небе молний мятежами -
Но закрыто небо этажами.

Я в окно вас, я вас ветру кину,
Вашему отцу и господину.

Внук Стрибожий веет, песни носит -
В чье-нибудь он сердце их забросит.

Отзовется чье-то сердце эхом,
Отольется чьей-то песне смехом.

А не знает, с кем смеется вместе,
Как и мне о нем не чаять вести.

( понять почему удивительное )

Мандельштамоведы, а может это он про дисперсию света?

Так соборы кристаллов сверхжизненных
Добросовестный свет-паучок,
Распуская на ребра, их сызнова
Собирает в единый пучок.

Чистых линий пучки благодарные,
Направляемы тихим лучом,
Соберутся, сойдутся когда-нибудь,
Словно гости с открытым челом

См. первый рисунок: "ребра" из "чистых линий" - сверху, "единый пучок" - снизу. Я сразу прочитал этот образ именно так. Непонятно только почему свет распускает на ребра кристаллы, если это наоборот, кристалл распускает свет на «ребра».

Известно, что Мандельштам в свои последние годы очень интересовался наукой, близко дружил с биологом Б. Кузиным, читал научную литературу. «Отсутствие у меня сколько-нибудь ясных сведений по кристаллографии - обычное в моем кругу невежество …» - сетует О.М. [смешно, да? а ведь он всерьез] в своей статье о Данте, сравнивая построение «Божественной комедии» с гигантским кристаллом.

Мне кажется, поздний О.М. ставил цель ни много ни мало добраться в стихах до самой сути устройства мира и жизни, «услышать ось земную, ось земную». Видимо, он считал, что своей гениальной поэтической интуицией сможет нащупать какие-то главные законы гармонии – и тут использовал свои, мягко говоря, отрывочные научные знания. После чего иной раз мучился, пытаясь прояснить для самого себя, что же именно нащупалось, и раздраженно говорил Н.Я.: «тут какая-то чертовщина» и «что-то я перегнул...»

Пытаться извлечь из этих строк непротиворечивую ясную картину, вероятно, значит неправильно поставить задачу. Однако, отдельные образы можно попробовать прочесть. Осторожно предположу, что он мог представлять себе рисунки из книг с разложением света на спектр и устройством человеческого глаза, например.

Вот из «Стихов о неизвестном солдате»:

Аравийское месиво, крошево,
Свет размолотых в луч скоростей,
И своими косыми подошвами
Луч стоит на сетчатке моей...

«Косая подошва луча» – не проекция ли света, прошедшего через хрусталик, на вогнутой поверхности сетчатки? (см. второй рисунок)

"Свет размолотых в луч скоростей" может быть навеян явлением все той же дисперсии. Скорость распространения света в веществе зависит от его длины волны (цвета), таким образом луч (пучок белого света) в веществе может быть образно представлен, как целое, состоящее из разных скоростей.

Доказательной базы тут никакой нет и быть не может: это лишь мой взгляд как оптика и я не удивлюсь, если об этом сто раз писали раньше. Что же до подобных стихов О.М. - они проходят по самой границе между прозрением и бессмыслицей: словно он и вправду сумел нащупать что-то глубинное, но вот беда, нам не дано это разложить в окончательную, понятную схему, только интуитивно почувствовать. Может быть в этом и есть гениальность поэтов, а особенно Мандельштама, зашедшего по этой дороге, кажется, дальше всех.

Сегодня день рождения у Романа Лейбова. Очень люблю у него это стихотворение. Волшебное.

Шмели летали по Москве,
как вежливые пули,
шумело время в голове,
шальные ветры дули.

От стен недвижного Кремля
текли потоки пульпы.
Стояло время Шамиля,
весна Тараса Бульбы.

Она дышала шашлыком,
попахивала краской.
Таджик в разлуке с кишлаком
на мир глядел с опаской.

По потрясенной мостовой
бежали без оглядки
обрывки прессы деловой
и флайеры на блядки:

ввиду падения рубля,
они пришли в движенье.
Читатель ждет уж рифмы "бля"
(в понятном раздраженье)

- не жди, читатель, ничего,
иди гулять, покуда
с пустого мира твоего
не сыплется полуда,

пока он тикает, дрожит,
скажи ему "спасибо",
будь как таджик, казак, джигит,
держись: авось да либо.

(20.04.2014)

Watch on YouTube

К юбилею собрал, думаю, самую полную на сегодня коллекцию* чтения Арсением Тарковским своих стихов, выложил на youtube и Яндекс.диск. Мне кажется, никто не читает стихи лучше него - ни артисты, ни другие поэты. Я, по крайней мере, не слышал.

В первом комментарии под youtube-роликом - список стихотворений и ссылки на каждое - в один клик перемещаетесь на нужное.

На Яндекс.диск выложил архив: стихи - в виде отдельных файлов; плюс два видео, плюс Собрание сочинений в pdf:

https://yadi.sk/d/aha2zeZ13KSFpB

Также, как всегда, рекомендую библиотеку Imwerden (часть аудиозаписей - оттуда), где можно скачать в pdf книги АТ:

http://imwerden.de/razdel-264-str-1.html

===

* самую полную - из того, что в открытом доступе есть в сети, включая док. фильмы. Нет сомнений, что записей существует больше.

UPD: И тут же нашлась еще одна запись, причем очень ранняя - 1947 года, "Кузнечик". Спасибо "Старое радио"! http://www.staroeradio.ru/audio/33077

110 лет со дня рождения Арсения Александровича Тарковского. Нет поэта мне ближе.

Был домик в три оконца

В такой окрашен цвет,

Что даже в спектре солнца

Такого цвета нет

Он был еще спектральней,

Зеленый до того,

Что я в окошко спальни

Молился на него

Я верил, что из рая,

Как самый лучший сон,

Оттенка не меняя,

Переместился он

Поныне домик чудный,

Чудесный и чудной,

Зеленый, изумрудный,

Стоит передо мной

И ставни затворяли,

Но иногда и днем

На чем-то в нем играли,

И что-то пели в нем

А ночью на крылечке

Прощались и впотьмах

Затепливали свечки

В бумажных фонарях

1976

( Read more... )

Бальмонту сегодня - 150 лет. Глуповат, самовлюблен, но - сама музыка. Певчая птица.

Мы говорим на разных языках.
Я свет весны, а ты усталый холод.
Я златоцвет, который вечно молод,
А ты песок на мёртвых берегах.

Прекрасна даль вскипающего моря,
Его простор играющий широк.
Но берег мёртв. Измыт волной песок.
Свистит, хрустит, с гремучей влагой споря.

А я живу. Как в сказочных веках,
Воздушный сад исполнен аромата.
Поёт пчела. Моя душа богата.
Мы говорим на разных языках.

1903

Как угрюмый кошмар исполина,
Поглотивши луга и леса,
Без конца протянулась равнина,
И краями ушла в Небеса.

И краями пронзила пространство,
И до звёзд прикоснулась вдали,
Затенив мировое убранство
Монотонной печалью Земли.

И далёкие звезды застыли
В беспредельности мёртвых Небес,
Как огни бриллиантовой пыли
На лазури предвечных завес.

И в просторе пустыни бесплодной,
Где недвижен кошмар мировой,
Только носится ветер холодный,
Шевеля пожелтевшей травой.

1897

80 лет со дня.р. Сергея Чудакова (1937- 1997) - поэта и самого причудливого персонажа богемы 60х-80х годов. Жулик, сумасшедший, почти гений - все в одном, его биография - плутовской роман пополам с трагедией. За неимением лучших аналогов закрепился штамп "русский Вийон". Журналист, держатель борделя, знаток поэзии, пьяница, клиент психушек, эрудированный кинокритик, пижон, режиссер порнофильмов...

Чудаков выглядит в СССР иностранцем, а точнее - попаданцем из пелевинских девяностых в эпоху к Тарковскому и Бродскому. Первый хотел снимать его в "Рублеве" в роли колокольного мастера Бориски (роль сыграл Бурляев). Второй посвятил Чудакову "На смерть друга", купившись на слух о его смерти: замёрз в подъезде. Слух правдоподобный для тех, кто знал легкомысленные траектории этого человека, сотрясаемого от внутренней турбулентности.

Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застежки одни и спасали тебя от распада

"Человек мостовой" умер на улице, умер действительно в заморозки, умер как никому не нужный бродяга. Дату и обстоятельства его смерти выяснили двадцать лет спустя, до последнего подозревая, что он жив. Но тогда, в 73-м, он не умер, отхватил эпитафию от гения и, в итоге, пережил его на год. Повороты судьбы, которые кажутся закономерными для Сергея Чудакова.

===

Неуемный приятель шотландец Лермонт
Ты убит ты закрыт на учет на ремонт
Повернулся спиною к тебе горизонт
Прекращается бал все уходят на фронт

Твой чеченец лукаво на русских смотрел
Он качал головой на всеобщий расстрел
Для него стихотворный стирается мел
Лишь слегка проступается буквою «эл»

( Read more... )

День рождения Башлачева, было бы 57. Считаю эту вещь гениальной. "И земля грязным пухом облепит лицо..."

Эх, налей посошок, да зашей мой мешок
На строку - по стежку, а на слова -
по два шва.
И пусть сырая метель мелко вьет
канитель
И пеньковую пряжу плетет в кружева

Отпевайте немых! А я уж сам отпою
А ты меня не щади. Срежь ударом копья!
Но, гляди, на груди повело полынью
Расцарапав края бьется в ране ладья.
( ... )

Watch on YouTube

Умер Ион Деген, последний великий поэт той войны.

На фронте не сойдешь с ума едва ли,
Не научившись сразу забывать.
Мы из подбитых танков выгребали
Все, что в могилу можно закопать.

Комбриг уперся подбородком в китель.
Я прятал слезы. Хватит. Перестань.

А вечером учил меня водитель,
Как правильно танцуют падеспань.

Лето 1944 г.

Есть у моих товарищей танкистов,
Не верящих в святую мощь брони,
Беззвучная молитва атеистов:
- Помилуй, пронеси и сохрани.

Стыдясь друг друга и себя немного,
Пред боем, как и прежде на Руси,
Безбожники покорно просят Бога:
- Помилуй, сохрани и пронеси.

Сентябрь 1944 г.

Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.

Декабрь 1944 г.

Фото мое, 18.12.2014 г

Открыл для себя поэта Вадима Забабашкина. Прекрасный.

Сосчитать число иголок
на нарядной ёлке
мне велел невропатолог.
Колкие иголки!..

Я один в ночной квартире:
восемь тысяч сто четыре.

***

Хуже смертной казни
утром клёв на Клязьме.
Хуже редьки горькой –
на вечерней зорьке.

Ни судак, ни язь мне,
ни голавль, ни щука
не попались в Клязьме –
вот какая штука!

Только ёрш колючий
жалостно-прежалостно:
- Дяденька, - канючит, -
отпусти, пожалуйста!..

( еще несколько )

"Его глазки голубые будет курица клевать" (Н.О.)

Вот вы говорите "самоубийство Есенина", "перевал Дятлова"... Я сейчас привел этот автограф Мандельштама в доказательство, что "тараканьи смеются глазища" (а не "усища"), так меня на смех подняли.

Один комментатор сказал, "вы еще фото чистосердечного признания приведите" и разразился смайликами, а девушка, дипломированный литературовед из РГГУ (!), объяснила, что это явная описка автора и нам виднее как надо читать его стихи.

Цитата:

"усища тараканьи бывают, а глазища - не бывают, глазища совиные могут быть, в метафоре нет никакого смысла".

Я зачем-то рассказал литературоведу, что т̶а̶р̶а̶к̶а̶н̶ ̶б̶е̶з̶ ̶н̶о̶г̶ ̶н̶е̶ ̶с̶л̶ы̶ш̶и̶т̶ у таракана есть глаза (литературовед не обязан знать естественные науки), и вообще смеяться глаза могут скорее чем усы...

А вы говорите "Miръ" или "Миръ" у Толстого", "Навальный как возможный агент Кремля" и "Пол Маккартни умер, но жив".

Эти дискуссии не закончатся никогда. Потому что определенному типу людей. Ничего. Доказать. Нельзя. У них уже есть мнение. И они вертели на нем вас вместе с любыми фактами и доводами здравого смысла.

Арсений Тарковский. СОЛНЕЧНОЕ ЗАТМЕНИЕ

— Дети, — сказала мама, — вы сами видите, как нам всем тяжело.

У тети Веры на фронте дядя Володя, у Анны Дмитриевны — Толя. И Юра на фронте. Не тревожьте меня понапрасну, не бегайте к реке. Вы можете утонуть. Не причиняйте мне лишнего беспокойства. Под Балашевским мостом видели дезертира. Он скрывается где-то в наших местах. Смотрите, как бы он вас не ограбил. Заклинаю вас: будьте осторожны!

Я спросил, что такое дезертир, и мама объяснила, что это слово иностранного происхождения, какого именно — она не помнит, потому что голова у нее теперь не тем занята, что все воюют с немцами, а есть люди, которые убежали с фронта или, даже не доехав до фронта, скрываются от полиции, что дезертиры — те же разбойники, и мы должны стараться не встретиться с ними у реки, где они прячутся. — Почему же, — спросил Валя, — дезертиры непременно сидят у реки? Если все знают, что они у реки, так им плохо там прятаться: того и гляди — придут и схватят.

Тут мама заметила, что у Вали расцарапано колено, и потащила смазывать его йодом. Лето еще не кончилось, стояла жара; на даче жгли сорную траву, и сладкий дым пластался по земле, а где-то горела степь; днем небо было подернуто мглой, ночью отсвечивало красным, и мне было страшно. С братом и другими мальчиками я еще храбрился, бегал с ними к реке и даже купался, нарушая запрет, но, когда оставался один, я не мог побороть робости, не уходил далеко от дома, нюхал воздух: все еще пахло гарью. На сердце у меня лежала тревога, не позволяя мне играть и бегать, как прежде, до войны.

Наступило 21 августа 1914 года, и дядя Саша раздал крестьянам и соседям закопченные стеклышки, а самые аккуратные — из-под фотографических негативов — дал нам, детям. Мы все были на улице и смотрели сквозь эти стекла на солнце и на деревья. Солнце казалось коричневым, деревьев не было видно. Затмение еще не наступило, а мама уже боялась, что коровы и собаки испугаются и начнут с перепугу бодать и кусать нас; она хотела загнать нас в сад, но дядя Саша пообещал ей защищать нас от коров.

Я совсем забыл, что стекло надо держать незакопченной стороной к глазам, и весь выпачкался. Мама взяла у меня стекло и сказала, что не отдаст его, пока я не умоюсь. Я побежал к кухне, а она была отдельно от дома, и стал умываться под умывальником, прибитым к столбу с фонарем, и мыло попало мне в глаза, а когда я промыл их наконец и открыл, я увидел перед собой худого, небритого человека в лохмотьях и новых сапогах. Я вскрикнул, а он протянул ко мне руку, словно успокаивая меня, и сказал:

— Не пугайся, хлопчик, пойди на кухню, попроси кусок хлеба и что еще, а то я дюже голодный, пойди, хлопчик, чего боишься.

Я вытер лицо платком и пошел на кухню, все время оглядываясь. Верно, я заразился этим от оборванца в новых сапогах: он тоже озирался по сторонам, будто боялся, что его увидит кто-нибудь, кроме меня. На кухне никого не было — все разглядывали солнце на улице и слушали, что говорит дядя Саша. Я отрезал ломоть белого хлеба, взял несколько вареных картофелин, сырое яйцо, дыню и соли, и вынес их тому человеку и отдал их ему, а он поблагодарил меня, сказал, что век будет за меня Бога молить, и пошел — но не к калитке на улицу, а вниз, к реке. Я побежал за ним и крикнул, что калитка — вон там и он идет не туда.

Он посмотрел на меня, улыбаясь, но улыбка его не была веселой, и сказал, что пойдет к реке, перейдет реку вброд. Вдруг меня осенило, я понял, что это дезертир. У меня захолонуло сердце. А он остановился и посмотрел на солнце, заслонясь рукой. Солнце явно потемнело, и небо поблекло.

— Что это с солнцем? — спросил дезертир, и я, вспомнив слова дяди Саши, рассказал ему, что сегодня солнечное затмение, а бывает это, когда Луна, этот спутник Земли, становится между Землей и Солнцем и затмевает его, что затмение будет полным и станет еще темней. Дезертир заметил, что это хорошо, что ему и надо, чтобы было темно, а то много людей ходит. Он пошарил в кармане, вынул оттуда настоящий заряженный винтовочный патрон и подарил его мне. Он сказал, что нельзя этим патроном по чему-нибудь стукать или бросать его в огонь, — он может взорваться и поранить меня.

Я в восхищении рассматривал свой первый патрон, а дезертир ушел, и когда я вернулся на улице к маме, дяде Саше и мальчикам и посмотрел на солнце — ущерб был отчетливо виден. Я снова перемазался копотью. Коровы и собаки легли спать, они думали, что наступила ночь. На небе показались звезды. Но больше всего мне понравилась яркая полоска ослепительного света на краю диска, когда затмение пошло на убыль.

< 1950-е >

ЗАТМЕНИЕ СОЛНЦА. 1914

В то лето народное горе
Надело железную цепь,
И тлела по самое море
Сухая и пыльная степь,

И пόд вечер горькие дали,
Как душная бабья душа,
Багровой тревогой дышали
И Бога хулили, греша.

А утром в село, на задворки
Пришел дезертир босиком,
В белесой своей гимнастерке,
С голодным и темным лицом.

И, словно из церкви икона,
Смотрел он, как шел на ущерб
По ржавому дну небосклона
Алмазный сверкающий серп.

Запомнил я взгляд без движенья,
Совсем из державы иной,
И понял печать отчужденья
В глазах, обожженных войной.

И стало темно. И в молчанье,
Зеленом, глубоком как сон,
Ушел он и мне на прощанье
Оставил ружейный патрон.

Но сразу, по первой примете,
Узнать ослепительный свет...
............................
Как много я прожил на свете!
Столетие! Тысячу лет!

1958

Введенский прекрасен. Читать до конца.

КАК Я ПОШЕЛ В ШКОЛУ

Я проснулся утром рано,
Потянулся и зевнул,
Неохотно встал с дивана
И на улицу взглянул.
Я гляжу в окно, зевая.
За моим большим окном
Мчатся быстрые трамваи,
А напротив строят дом.
Все знакомо, все обычно,
Громко радио поет.
Совершая путь привычный,
Солнце по небу плывет.

Вдруг я думать начинаю:
Я давно живу на свете,
Но я до сих пор не знаю,
Отчего же солнце светит?
Почему дымят вулканы?
Отчего горят леса?
Где находятся Балканы?
Сколько лет живет лиса?
Отчего зимою реки
Покрывает толстый лед?
С кем сражались раньше греки?
Как летает самолет?
Почему все это мне
Неизвестно, непонятно, -
Есть ли люди на Луне?
Отчего на солнце пятна?
Отчего мерцают звезды?
Где слоны и львы живут?
Почему весною гнезда
На деревьях птицы вьют?

Ох, как много я не знаю!
Чем незнанью помогу?
Шапку с вешалки снимаю
И на улицу бегу.
Я шагаю невеселый,
Я по улице брожу.
На углу я вижу школу,
Тихо в школу захожу.
Захожу я в класс несмело,
Шапку я держу в руке.
Пионер, я вижу, мелом
Что-то пишет на доске.
Говорю я: "Мне, ребята,
Скоро стукнет тридцать шесть,
Но позвольте мне за парту
Вместе с вами в классе сесть!"

(по изд. "КТО?" Стихи и рассказы для детей, "Детгиз", 2011)

Девяносто лет назад, 28 декабря 1925 года, в ленинградской гостинице "Англетер" повесился поэт Сергей Александрович Есенин.

"Я не могу придумать, что со мной, но если так продолжится еще, - я убью себя, брошусь из своего окна и разобьюсь вдребезги об эту мертвую, пеструю и холодную мостовую".

(из письма к М.П. Бальзамовой, 1913 г)

---

И вновь вернуся в отчий дом,
Чужою радостью утешусь,
В зеленый вечер под окном
На рукаве своем повешусь

Седые вербы у плетня
Нежнее головы наклонят.
И необмытого меня
Под лай собачий похоронят.

(из стих-я "Устал я жить в родном краю", 1916 г)

---

Слушай, поганое сердце,
Сердце собачье мое.
Я на тебя, как на вора,
Спрятал в рукав лезвие.

Рано ли, поздно всажу я
В ребра холодную сталь.
Нет, не могу я стремиться
В вечную сгнившую даль.

Пусть поглупее болтают,
Что их загрызла мета;
Если и есть что на свете —
Это одна пустота.

(3 июля 1916 г)

---

Чем больнее, тем звонче,
То здесь, то там.
Я с собой не покончу,
Иди к чертям.

(из стих-я "Сыпь, гармоника", 1922 г)

---

Есть одна хорошая песня у соловушки —
Песня панихидная по моей головушке.

Цвела — забубенная, росла — ножевая,
А теперь вдруг свесилась, словно неживая.

(из стих-я "Песня", 1925 г)

---

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.

То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

(из поэмы "Черный человек", 1925 г)

---

"Королевич обожал Достоевского и часто, знакомясь с кем-нибудь и пожимая руку, представлялся так: - Свидригайлов! Причем глаза его мрачно темнели. Я думаю, что гений самоубийства уже и тогда медленно, но неотвратимо овладевал его больным воображением."

(В. Катаев, "Алмазный мой венец")

---

"К концу 1925 года решение "уйти" стало у него маниакальным. Он ложился под колеса дачного поезда, пытался выброситься из окна, перерезать вену обломком стекла, заколоть себя кухонным ножом."

(А. Мариенгоф, лучший друг Есенина. "Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги")

---

«Сильно пьяный», по определению Надежды Иосифовны, Есенин подошел к открытому окну, за которым чернела непроглядная южная ночь. Постояв немного, он неожиданно для окружающих попытался выпрыгнуть в окно. «Я ухватила его за рубашку, – вспоминала Надежда Иосифовна, – рубашка трещала по всем швам, рвалась, но я изо всех сил держала его, тянула назад».

(по воспоминаниям Н.И. Москаленко, события 1925 г.)

---

До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

(последнее стихотворение. Написано кровью в гостинице "Англетер" за день до смерти, 27 октября 1925 г)

фотография М. Наппельбаума, 1925 г.

К прошедшему дню рождения моего любимого Арсения Тарковского. Как раз сейчас читаю книгу Марины Тарковской "Осколки зеркала", в которой она публикует фронтовые письма отца - и ответные - матери. Марина Арсеньевна долго пыталась установить фамилии неизвестных ей родных или знакомых, обсуждавшихся в каждом письме - непрестанно ссорившихся Танечки и ее бесхарактерного мужа, а также тети Ани, приезда которой все с нетерпением ждали. А когда установила - схватилась за голову - как можно было не догадаться? Но и военная цензура эту рискованную игру проспала - или сложилась бы история семьи Тарковских совсем по-другому.

"Ася <...> то, что Танечка пишет тебе большие письма, мне что-то не нравится, напиши, серьезное ли что она пишет или так, от нечего делать, без всякой цели." (Мария-Арсению, апрель 1942)

"Маруся <...> получаю от Танечки письма почти ежедневно, пишут ее подруги" (Арсений-Марии, август 1942)

"Как ты думаешь, собирается ли Танечка в Москву? А может быть знаешь определенно ее планы? Муж ее как будто поправляется и, наверное, дурить ей больше не даст, а, впрочем, это, наверное, обычное при параличе временное улучшение. Что говорят врачи и сведущие в этом люди?" (М-А, 1942)

"Танечка пишет часто, можно подумать, она только тем и занимается, что сидит за письменным столом. Она изводит столько чернил, что непонятно, где их берет" (А-М, август 1942)

"Я думаю, что Танечка ни к какой весне к нам не переедет, муж ее не отпустит, а он не стронется, верно, с места. А там - кто его знает" (А-М, октябрь 1942)

"Теперь у Танечки обстановка меняется, видимо, с переездом к ней тети Анны. Конечно, муж у Танечки ослабел, стал нудным, и она ставит его почти всегда на свою дорожку. Но ведь Танечка и ее муж не одни на свете, и я смотрю на их будущее оптимистически. У меня пока все хорошо, сегодня получил Танечкино письмо, но я его потерял, не распечатав конверта. Но ее письма такие, что я тому обрадовался, в них всегда есть что-то неприятное - и почерк, и содержание, и особый характер им свойственной напряженности" (А-М, ноябрь 1942)

"Относительно Танечки вот что я думаю: ее мужу лучше теперь, не знаю, насколько надолго, он ведь такой болезненный, нетвердый, рыхлый человек. Может быть, весной тетя Аня приедет помочь, без нее в доме будет вечная чепуха, ссориться они будут все время. Приехать тетя Аня должна поздно или рано, она очень энергичная старушка и наведет в конце концов порядки. Будет ли это скоро - мне она не написала, да если б и написала, то у нее семь пятниц на одной неделе и свои планы; она хитрая, но вообще хорошая, хоть, конечно, и эгоистка" (А-М, январь 1943)

"Насчет Таниного мужа - он действительно очень плохой хозяин и от этого страдает вся семья. Все уже знают, что приедет тетя Аня, и ждут ее с нетерпением. <...> Я что-то не поняла в твоем письме, куда пишет Танечка - в Москву? Это странно, так как она, кажется, с москвичами нашими поссорилась - обиделась" (М-А, февраль 1943)
"Относительно Танечки. Она теперь нездорова, но при ее характере от нее всего можно ожидать, если не теперь, так позже. Муж у нее хороший, но беспорядочный, и они никак не сладят друг с другом. Такая семейная жизнь может долго тянуться, причем то она над ним, то он над ней" (А-М, март 1943)

"Танечка тоже, как и вы, рвется в Москву, но у нее другое положение, ей пока нельзя рассчитывать на пропуск, но она отчаянная душа и может решиться на приезд в Москву и без пропуска, тоже очень, пишет, соскучилась в эвакуации. Таким образом, я против переезда в Москву, не нужно вам слушаться тетю Аню" (А-М, май 1943)

"Что слышно о Танечке? Она несколько раз писала в Горький. Мы ее письма видели - ничего интересного. Получит ли она пропуск и поедет ли в Москву? Об этом мы не знаем. Напиши, что она тебе пишет" (М-А, лето 1943)

----

Если кто-то еще не догадался, Танечка - немецкая армия, ее муж - советская, тетя Аня - Англия и Америка.

Три короткие истории про Бродского. Особенно ценна, по-моему, последняя. Упоминаемый в ней СДД - С.Д. Довлатов, а Саша - дочь Сергея Довлатова и Тамары Зибуновой.

Впервые прочитал заходеровскую азбуку для детей. Дивно. Особенно запало это:

Вот кабан - он дик и злобен,
Но зато вполне съедобен.
Есть достоинства свои
Даже у такой свиньи!

В 1895 году Зинаида Гиппиус написала стихотворение «Иди за мной». Холодное, красивое и очень литературное. В том смысле, что не имело буквальной привязки к реальности. Умирать двадцатипятилетняя поэтесса в обозримом будущем не планировала. Адресата, которому предписывалось следовать за возлюбленной после ее скорой смерти, не существовало. «Никому, а всякий думал, что ему» - отметила Гиппиус на полях.

Через сто лет – в конце 1996 года, московский рок-музыкант Анатолий Крупнов записал песню «Иди за мной». Огромный, бритый наголо кумир металлистов спел декадентские стихи прошлого века про лилии и таинственный обет. Результат звучал так органично, будто это был его собственный текст. Группа не понадобилась - давно тревожившая Крупнова мелодия с ее строгим медитативным рисунком потребовала лишь бас-гитары.

Умирать Анатолий в канун своего тридцатидвухлетия тоже не собирался. А если и томился дурными предчувствиями – вряд ли планировал увести за собой на ту сторону молодую жену. Для него эти стихи тоже были литературой. И музыкой, которую он услышал в них острым слухом бывшего скрипача. Крупнову всегда была близка завораживающая мрачная интонация символистов. Раньше в его альбомах встречались песни на стихи Бодлера и Верхарна. Теперь ему оказалось созвучной меланхолия Гиппиус.

Но Крупнов вскоре умер. Умер неожиданно для всех. И смертью он будто купил право на эти стихи, мощно прозвучавшие за его гробом. Может быть, впервые за свое существование, они перестали быть чистой литературой, указав на конкретного человека. Вот он проговорил, прокричал, прошептал эти заклинания с их тоской бессмертия – и его уже нет, ушел, не соврал. Старинный дух пророчеств и мистики вдруг выплыл прямиком из салонов девятнадцатого века, полуувядших лилий аромат задурманил непривычные к такому головы. Волосатые мужики в косухах благоговейно заговорили о реквиеме и предопределении. «Стихи Зинаиды Гиппиус» - уважительно сообщил мне знакомый панк, балансировавший где-то между передозировкой и тюрьмой.

Анатолию Крупнову сегодня исполнилось бы пятьдесят.

-------------------------

ИДИ ЗА МНОЙ

Полуувядших лилий аромат
Мои мечтанья легкие туманит.
Мне лилии о смерти говорят,
О времени, когда меня не станет.

Мир — успокоенной душе моей.
Ничто ее не радует, не ранит.
Не забывай моих последних дней,
Пойми меня, когда меня не станет.

Я знаю, друг, дорога недлинна,
И скоро тело бедное устанет.
Но ведаю: любовь, как смерть, сильна.
Люби меня, когда меня не станет.

Мне чудится таинственный обет...
И, ведаю, он сердца не обманет, —
Забвения тебе в разлуке нет!
Иди за мной, когда меня не станет.

1895