Илья Симановский

Это съемки с концерта Летова в кинотеатре "Ленинград" - первого из его концертов, на котором я был. Кажется, что здесь хорошего - старый кинотеатр, толпа беснуется, какие-то панки лезут на сцену, какие-то люди со сцены их спихивают, звук соответствующий...

И тем не менее это было так здорово и чудесно, так не похоже на 99-й год, как будто именно здесь на время концерта отмотали время лет на десять с хвостом назад.

Кстати, тот чувак, который в самом начале дико орет в зал "отойдите от сцены!" - он же организатор этого концерта, - стал в последние несколько месяцев очень известной политической фигурой. Только он стрижется теперь по-другому)

Два года назад умер Егор Летов.

А примерно одиннадцать лет назад я вернулся с его акустического концерта в кинотеатре "Ленинград" - переполненный эмоциями и счастливый. И среди всего прочего вдруг совершенно отчетливо понял, что точно знаю: этот человек довольно скоро умрет, и я вспомню этот концерт и порадуюсь, что я успел. И было очень неприятно от того, что в голову лезут такие циничные мысли. Неприятно и сейчас, когда все так и получилось.

При этом основным источником этого точного знания были не какие-то рациональные выводы из того образа жизни, который вел И.Ф. Летов, а нечто, описанное у Лермонтова в "Фаталисте". Я не мог точно сказать - год или десять, но, что до старости он не доживет было понятно. К счастью, ему оставалось еще почти девять лет, за которые он многое успел. Тогда я боялся, что времени осталось еще меньше.

Восемь дней назад мне пришло sms с номера, который я так и не определил. «Егор Летов умер».

После этого sms и звонки пошли валом – звонили мне, звонил и я. Позвонили не сговариваясь практически все друзья. Никогда так не было…

«А помнишь, как мы ходили на концерт?»
«А может еще опровергнут?»
«А помнишь…»

Когда мне было 16, 17, 18 и немножко больше, меня сильно вытягивали его ранние песни – те, что созданы в восьмидесятых. Они жизнеутверждающие наперекор всему, после них хочется яростно встряхнуться и жить. Жить, когда все херово, когда «все дальше и дальше», все остаются такими же, утешения нет, кроме издевательской самоиронии - довольствуйся глупой верой в условный "коммунизм", где "наверное, вообще не надо будет умирать", да условным же журналом «Корея» в качестве вещественного доказательства. Поезд ушел, скоро настанет совсем, а оптимизм в том, что мы скоро умрем. Эти песни учат, как можно посмотреть на, порой смыкающуюся, безысходность, засмеяться, плюнуть туда и жить дальше. Это были те «искры электричества», которыми хотелось зарядить внутренние аккумуляторы. Я этим пользовался тогда, да и сейчас порой нужно. Последнюю неделю сижу и слушаю и вспоминаю. Он, конечно, поэт.

Бессловесные в мире брани
Зрячие в мире пустых глазниц
Балансирующие на грани
Меж параллелей густых ресниц

Впервые попав в 99-м году на концерт Летова, я испытал очень странные ощущения. Мне казалось, что произошел какой-то редкостный сбой – я чувствовал, что присутствую на концерте человека, который по моему понятию должен был давно умереть (хотя я, конечно, знал, что он жив). Мне казалось, что по замечательному недоразумению, мне предоставлена возможность присутствовать на празднике, который незапланированно задержали. Как-то так.

Потом я много раз пытался проанализировать свои ощущения, разобраться в чем дело… Может быть, в том, что он при жизни получил тот статус легендарности и мифологичности, который зарабатывается только смертью, причем ранней. Который не имеет отношения к выслуге лет, популярности, да вообще не имеет отношения к подобной конкретике, а либо он есть, либо его нет. Хреновое слово «легендарность», сразу всякие «легенды русского рока» вспоминаются и прочая мишура. Не в этом смысле… Но сложно подобрать адекватное слово.

А может быть дело в том, что это был гигант из совершенно отдельного направления Башлачев-Янка-Летов. Те двое остались там, а этот ухитрился проскочить и задержаться.

Подумалось, что самая верное отражение моих ощущений, не проходящих с тех пор, формулируется футбольным термином «дополнительное время». Игорь Федорович играл дополнительное время и было, увы, понятно, что это ненадолго. Судья может добавить, но в определенных пределах и скоро будет свисток. Он и сам часто сравнивал себя с футболистом. И, полагаю, знал регламент лучше всех остальных.

И чем больше я смотрю на этот промежуток, который начался у него во второй половине девяностых, тем больше мне кажется, что это ощущение было правильным. Он не делал – он доделывал. И повторял старое, чтобы это смогли увидеть и те, кто не видел раньше.

Доделывал не в том смысле, что созданное в эти годы – вторично. Последние его альбомы мне кажется, очень хороши. Без них не было бы полной картины. И это не было самоповтором.

Не у многих была возможность спокойно и методично доработать, не уйти на полуслове, на пороге перехода в новое качество, в начале работы над главным. Ему это удалось. Последний альбом (как он сам сказал), Летов делал для себя. Упомянул, что, наверное, это последнее - впереди ничего не видать. В августовском интервью спокойно подвел итоги:

«Мне уже сорок с лишним лет, я уже в принципе могу и помереть. И я не зря жизнь прожил, а сделал много правильных вещей, которые взорвали у кого-то крышу, снесли что-то старое, воздвигли новое. Я в этом смысле провокатор-строитель.»

Он успел поездить по миру с гастролями. Он даже успел пересвести свои старые альбомы: оглянуться назад, почистить и упорядочить. На официальном сайте в последние годы постоянно обновлялись ответы на присланные вопросы – их было очень много, он отвечал на все. Я тоже хотел что-нибудь спросить, но вдруг понял, что спрашивать уже нечего. Он все сказал. Договорил и спокойно ушел.

фото взято с официального сайта группы