...

Интересно, что тот же человек, который сейчас вещает про сакральное значение древней Корсуни, еще недавно путал Херсонес с Херсоном.

Только вот не надо про древнее византийское название и "оговорился". Никто из нас так не оговорится, а если оговорится - тут же поправится.

...

Давайте лучше об искусстве. Вчера я посмотрел «Комиссар» Аскольдова – вероятно, самый легендарный фильм советского кинематографа. Несмотря на почти лукавое название, рифмующееся с «Коммунистом» и прочим «Председателем», вопросов, отчего фильм пролежал на полке двадцать лет, а его создатель был пожизненно забанен в режиссуре, не возникает. Еврейская тема как стержень всей картины. Холокост. Неканоническое изображение гражданской. Сочувственный показ закрываемых церквей. Достаточно откровенные «физиологические» эпизоды. Удивительно уже то, как все это удалось снять в 1967 году.

После просмотра впечатление было настолько смешанным, что я не мог решить, понравился мне фильм или нет.

Многое мне показалось пафосным, вычурным, искусственным. Сцена родов затянутой. Актриса, играющая жену героя Ролана Быкова, местами фальшивит. Шукшин играет хорошо, но его персонаж будто взят напрокат из канонического советского фильма. Целый ряд эпизодов вызвал чувство, что режиссер очень старался пойти небанальным путем, но ему не хватало вкуса и таланта. Вроде бы и путь правильный и подход нестандартный, а не работает. Музыка, хотя ее и писал Шнитке, сплошь и рядом использована прямолинейно.

Я изругал этот фильм, и вам уже не хочется его смотреть. Только вот что: на следующий день я понял, что он меня не отпускает. Что мне хочется целый день про него думать и пересматривать большие сцены. Глава еврейского семейства Ефим Магазанник (Быков) трогателен и убедителен. Мордюкова в роли «мадам Вавиловой» и вовсе гениальна. Вот счастливый пьяненький Ефим возвращается ночью домой, напевая по-еврейски, и вдруг испуганно шарахается в переулок от красноармейского патруля. На минуту трезвеет, но опасность миновала. Он с облегчением смеется – хмель снова ударил в голову. А вот тягучая тревожная ночь. Героиня Мордюковой качает младенца под монотонную тоскливую колыбельную – свеча, дом, спящие дети, отбрасываемая тень, Ефиму с женой тоже не спится – может быть эта ночь последняя в их жизни. Это великая сцена. На следующий день по городу идут войска и месят грязь, и лошадь еле тащит по булыжнику нечто вроде броневика. Эффект почти документальный. А это заколачивают окна церквей и синагоги. Потом жители маленьких еврейских домиков заколачивают досками свои ворота, двери, окна. Город вымирает, люди прячутся в подвалах. Страх погрома, детоубийства, чего-то ужасного ощущается с огромной силой. А вот Ефим произносит монолог бабелевского Гедали – про интернационал хороших людей. Вообще фильм замешан не только на Гроссмане, по рассказу которого снят, но и на Бабеле. И на Шолом-Алейхеме тоже.

Что до всех неудач "Комиссара", то они объясняются просто. Этот фильм был у Аскольдова первым. И он же, после категорического отказа режиссера идти на поправки (дошло до маразма: евреев просили заменить на татар), стал его единственным фильмом. Выйди он на экран в шестидесятые, мог бы совершить серьезный переворот в массовом сознании. Именно поэтому выйти он тогда никак не мог. "Комиссар" был чудом сбережен до перестроечной оттепели, запоздало собрав многочисленные европейские награды.

Я начал с предложения поговорить об искусстве. Так вот, несмотря на все значительные неровности этого фильма, здесь мы имеем дело, несомненно, с ним. Алексей Герман сказал «Искусство — соль на раны власти. «Комиссар» весь состоит из этой соли. В каждом его кадре искусства столько, что кожа слезает».